Существо не могло уже ни видеть, ни слышать, ни дышать. Казалось, все сочленения и сухожилия воспламенились. Живот стремился продавиться в грудную клетку, грудная клетка – проникнуть в голову, а голова – разлететься на части.

Существо не имело представления о том, что происходит, не знало, что воздух внутри него теряет давление быстрее, чем на это может среагировать тело, что пузырьки азота рассыпаются по тканям, проникая всюду и неумолимо разрастаясь, разрывая ткани на куски.

В отчаянии существо стиснуло себя руками, словно пытаясь вернуть прежнюю форму обезображенному телу.

Не в силах оторвать глаз, Чейс смотрел, как существо каталось от одной стенки камеры к другой. Изо рта и ушей у него струилась кровь; налились и напряглись глаза в глазницах, и существо подняло руку, как будто стремясь удержать их. Но прежде чем рука достигла лица, один глаз вылетел из глазницы подобно выжатой из шкурки виноградине – и нелепо повис на красных ленточках мышечных волокон.

Зрелище было сюрреалистическое: корчащаяся, бьющаяся, раздувающаяся фигура, созданная, должно быть, безумным скульптором и управляемая сумасшедшим кукловодом.

– Двести пятьдесят, – отсчитывала Аманда. – Двести... Что там происходит?

– Оно на коленях, – отозвался Чейс. – Оно... Боже!

Создание взорвалось.

Плотная красно-коричневая пелена заполнила камеру. Брызги крови и куски плоти ударили в иллюминатор и начали сползать по стеклу.

55

Чейс стоял в фойе больницы, ожидая лифт и бросая время от времени взгляд на часы. Он опаздывал больше чем на час.

Саймон намеревался быть здесь в два, но его сначала поймали по телефону Ролли Гибсон и Нейт Грин. Они заставили его выполнить обещание и дать Нейту подробное эксклюзивное интервью для газеты о происшедшем на острове.

Потом, когда Чейс прибыл на берег, оказалось, что его ждет Руди Франк – один и с подарком: старой, потрескавшейся черно-белой фотографией, на которой были сняты Эрнст Крюгер и Якоб Франк, оперирующие Генриха Гюнтера.

Наконец какое-то недоразумение случилось в банке. Он зашел туда получить по чеку наличные, но один из банковских служащих хотел поговорить с ним по делу, казавшемуся Чейсу какой-то бессмыслицей, результатом чьей-то ошибки.

Прибыл лифт. Чейс поднялся на четвертый этаж и подошел к посту медсестры.

– Ты неплохо проводишь время, – заявила Элли Биндлосс, невысокая плотная женщина, вместе с которой Чейс учился в старших классах. – А у нас, знаешь ли, нет соответствующего оборудования, чтобы обслуживать восьмисотфунтовых горилл.

– Извини, – ответил Чейс. – Где он?

Элли указала вдоль коридора.

– Его трудно не заметить, – сообщила она. – Услышишь еще прежде, чем увидишь.

Когда Чейс приблизился к открытой двери в конце коридора, до него донесся голос Длинного:

– "Извини"! Что ты хочешь сказать этим «извини»? Если ты меня надуваешь!

Потом послышался голос Макса. Мальчик засмеялся и произнес:

– Не сдавайся, начальник. Двигай своих людей.

Чейс постоял перед дверью, не зная, что увидит за ней, потом шагнул в палату.

– Привет, – сказал он.

– Никаких приветов, – буркнул Длинный. – Твой чудовищный мальчишка пнул меня в задницу четыре игры подряд. Его нужно отправить на корм рыбам. – Он засмеялся, потом скривился и положил руку на повязку, закрывавшую грудь и фиксировавшую другую руку прижатой к боку. – Черт, – отметил Длинный, – смеяться не очень-то здорово. Но – лучше, чем кашлять.

Макс сидел в ногах кровати, между ним и Длинным лежала игровая доска с пластиковыми карточками и цветными фигурками. Аманда разместилась на стуле у постели с газетой на коленях.

Чейс не видел Длинного двое с половиной суток, с тех пор как отвез его на полицейском вертолете в реанимационное отделение в Нью-Лондоне. Тогда Длинный, с совершенно серым лицом, был покрыт кровью и грязью, хрипел и едва дышал. Врачи потратили два часа на то, чтобы остановить кровотечение, зашить и запустить вновь легкое и приступить к первому из многочисленных переливаний крови. Затем они выгнали Чейса из реанимации и вечером, убедившись, что Длинный выживет, отправили домой спать.

Чейс до сих пор в точности не знал, что же случилось с Длинным. Он начал искать его в темноте, но нашел лишь перед самым рассветом – зажатого между двумя валунами на берегу, без сознания. Потом Длинный заявил, что почти ничего не помнит: помнит лишь, что несколько раз достал тварь ножом, затем почувствовал, как ему рвут правый бок и плечо, поднимают от земли и швыряют на скалы, торчащие из воды.

На лбу у Длинного красовалась багровая шишка, от левой брови через висок тянулся шов.

– Ты выглядишь довольно прилично, – констатировал Чейс, подходя к кровати. – Принимая во внимание...

– Напротив, я выгляжу, как миля паршивой дороги, – не согласился Длинный. – А о том, чтобы дотронуться до меня, и не думай: я себя чувствую, как поезд после крушения.

– Ехать готов? – улыбнулся Чейс.

– Ты чертовски прав. Если я останусь здесь дольше, они уморят меня голодом или заколют насмерть... Или совместят обе процедуры.

Длинный нагнулся, спустил с кровати ноги и встал, опираясь для надежности о стену. Чейс помог ему надеть брюки и набросил на плечи рубаху.

Появилась Элли Биндлосс, толкая кресло-каталку.

– Садись, – велела она.

– Никогда, – заявил Длинный, – я могу идти...

– Садись, или я тебе врежу.

Длинный улыбнулся, потом рассмеялся, потом закашлялся.

– Суровая ты женщина, Элли Биндлосс, – отметил он и плюхнулся в кресло.

Макс толкал кресло по коридору, Элли шла рядом, Чейс с Амандой следовали за ними.

Чейс поведал ей о фотографии, переданной ему Руди, затем объявил:

– Нам надо на обратном пути заехать в банк. Я хочу кое-что прояснить.

– Прояснить что? – немного поколебавшись, спросила Аманда.

– В том и чертовщина, что я не знаю. Один из служащих сказал, что моя бумага на остров в банке больше не хранится. Говорит, они ее продали.

– В самом деле?

– Какому-то товариществу. Я подумал сначала, они меня надули, продали ее Финнегану или еще кому-то, кто захочет отнять остров. Но тогда этот парень объяснил, что один из членов товарищества – я.

Аманда никак не комментировала слова Чейса, просто продолжала идти, глядя перед собой.

– Ты слышала что-нибудь о «Группе Пиннипед»?

– Должно быть, из новых, – предположила она.

– Что это за название, «Группа Пиннипед»? Ты знаешь, кто такие пиннипеды?

– Конечно.

– Это...

Чейс остановился, и, когда до него дошел смысл того, что он собирался сказать, в голову пришла мысль: он сейчас настолько туп, как никогда в жизни.

– Морские львы, – пробормотал Чейс. – Пиннипед – это морской лев.

Аманда улыбнулась и взяла его под руку.

– О деталях поговорим позднее, – предложила она. – У нас будет достаточно времени.